А Сэрсея хоть и дерьмо, но умная и красивая.
Нельзя ее не уважать за это)

По итогам 1ой просмотренной серии "Игры Престолов" мною было принято решение вступить в группу в контакте. Ну там типа и видосы лучше и перевод тебе такой, вот такой, и какой захочешь, хоть без перевода! И альбомы рассортированы по сезонам.
И инфы много интересной) и спойлеров конечно )))

Вступила я в группу, а там!!!
А там и "Игра престолов", и "Дэкстер", мой любименький, и "Грань", которую подруга советовала, и "Дневники вампира", не блевануть бы, и "Сверхъестественное", супернэйчурал с Винчестерами по которым все избранное кипятком ссыться, и "Касл", который...
В котором...
А, кстати, кто знает что за "Касл"?
И тут одолело меня любопытство и посмотрела я 1ую серию)
Ну, ничего такой сериалец)
Забавный, ироничный, и мутки там, ну не то, чтобы великие, но какие-то интересные)

А еще примечательно то, что главную роль в этом сериале играет актер, который играл в "Отчаянныз домохозяйках" мои любимые мужа Кэтрин Мэйфер.

А кто-нибудь вообще смотрел "Касл" и/или "Следствие по телу"?

tineye.com

Себе на заметку

Silkysmooth: у тебя дома случайно нет туши женской?
Trinadsat: Извини, последнюю доел.
Trinadsat: Хотя может в морозилке что осталось, приезжай, посмотришь.
Trinadsat: Вино привези. Хорошее кьянти.
Silkysmooth: тушь. ТУШЬ. Женская. дебил!
Silkysmooth: Господи, с кем я связалась...


А вообще сегодня день начался как-то тупо...
Сижу вот до сих пор туплю.
Пойти чтоле в магаз съодить... По дожжиком прогуляться?

А от себя могу добавить - ЧОТКОЕ кино. Вот такое прям чтоб аж четкое!
Когда посмотрите сами убедитесь, что оно такое!
Супер!
А еще оно жизнеутверждающее, как бы иначе не могло показаться оборот!
В след за своей ПЧ, тоже всем-всем-всем советую!
Просто непременно и обязательно!

А еще два раза по-крупному удивилась)
Первый раз, когда увидела Зака Галифианакиса, и второй раз, когда услышала одну из любимых песен Keane - Under Pressure. Когда они поют эту песню - оч круто. И у Зака причесон крутой))))))))))))))))))))
А еще в этом фильме Зак какой-то особенно трогательный. Не такой придурошный, как обычно, а именно трогательный)))


Пишет  ~Талисман~:

"Это очень забавная история" (2010)
совершенно изумительный фильм!

про молодого 16илетнего паренька, на которого все "наваливалось", копилось, но он не мог дать всему этому выпуска наружу. ну психика такая. дошло до того, что появилось желание покончить с жизнью, спрыгнув с моста.
но он пошел в больничку и там с ним произошла.. очень забавная история .))
легкомысленное название не отображает всей психо-глубинки кино))

тяга к жизни, девушка и позитивный настрой)



посмотрите обязательно) разок)

URL записи

запись создана: 02.06.2011 в 02:44

Прочла сию замечательную книгу.
Конечно, бывали книги, которые меня впечатляли куда больше, чем эта. Но она, безусловно, чудесна.

Научно-фантастический роман-антиутопия, изданный в 1953 году.
"451 градус - температура при которой воспламеняется и горит бумага.
Философская антиутопия Брэдбери рисует беспросветную картину развития постиндустриального общества: это мир будущего, в котором все письменные издания безжалостно уничтожаются специальным отрядом пожарных, а хранение книг преследуется по закону, интерактивное телевидение успешно служит всеобщему оболваниванию, карательная психиатрия решительно разбирается с редкими инакомыслящими, а на охоту за неисправимыми диссидентами выходит электрический пес..."


Очень многа букаф. Анализ вроде какЧасть 1: «451 градус по Фаренгейту» как философская антиутопия. Конфликт человека и техники. Посттехнократическая утопия.

Мысль Брэдбери о том, что фантастика — это «окружающая нас реальность, доведённая до абсурда», является, пожалуй, основной идеей романа «451° по Фаренгейту» (1953), который литературоведы ставят в один ряд со знаменитыми антиутопиями ХХ века, такими, как «Мы» Е. Замятина (1921), «О дивный новый мир» О. Хаксли (1932) и «1984» Дж. Оруэлла (1949). Автор диссертации «Новые тенденции в современной английской и американской научной фантастике» Л.Г. Михайлова пишет: «...В послевоенные годы ощущение развития, чувство движения (иногда к совершенно нежелательному будущему, на пути которого необходимо поставить преграду, — появление романов-предупреждений вызвано именно желанием писателей остановить безоглядное движение) в научной фантастике усиливается, подхлёстнутое НТР. В связи с этим на первый план выступает романтическое содержание, а вместе с ним выдвигается вперёд и герой, осваивающий изменяющийся мир».

Это высказывание в полной мере можно отнести к книге Брэдбери. Она представляет собой тематически расширенную версию рассказа «Пожарник», опубликованного в журнале «Гэлэкси Сайенс Фикшн» в феврале 1951 г., и являет нам целый комплекс проблем, с которыми, по мнению автора, со временем, возможно, придётся столкнуться человечеству.

Изображая Америку ХХ1 века, Брэдбери применяет метод так называемой экстраполяции, используемый также при научно-техническом, а иногда и социальном прогнозировании: картина будущего моделируется на основе существующих сегодня тенденций. Писатель в своём романе создаёт антимодель с помощью символики своих фантазий. Он размышляет о судьбах земной цивилизации, о будущем Америки, с её нестандартно сформировавшимся менталитетом, с её национальным колоритом. США, выведенные в книге, — это, по сути дела, всё те же Соединённые Штаты ХХ столетия, с их культурой потребления, с навязчивой рекламой в подземке, с «мыльными операми» и искусственно уютным мирком коттеджей. Только всё доведено до крайности, до того самого пресловутого «абсурда». Пожарники не тушат пожары, а сжигают запрещённые книги. Людей, предпочитающих ходить пешком, а не ездить на машинах, принимают за сумасшедших. Возбраняется даже любоваться природой. Малейшие же отступления от общепринятого образа жизни вызывают репрессии.

Л. Михайлова кратко характеризует ситуацию, описанную в романе, таким образом: «...Символы — деньги, «американский образ жизни», уютный домашний очаг — заслоняет реальность, обманывает сознание человека и обедняет его. Брэдбери убеждён в этом, поэтому бунтует против попыток оградить сознание даже от мыслей о «плохом», «страшном», «непрактичном и нереальном», против финального самоограничения солипсизма. Он пишет «451° по Фаренгейту», когда составляются маккартистские «чёрные списки», и средства научной фантастики позволяют ему передать в концентрированном виде зловещие последствия обеднения кругозора, выхолащивания человеческих чувств при потреблении только консервированной, подготовленной для восприятия информации, привычке к миру-обманке на стенах телекомнат. В этом романе жгут книги, но впервые мотив уничтожения «ненужных», «вредных», «смущающих и пугающих» книг прозвучал в рассказе «Изгнанники» (1950)» .

Но каким образом общество достигло такого состояния? Развитие науки вызвало стремительный рост технологий, что повлияло на социальные процессы, а также коренным образом изменило мышление людей. Технический прогресс значительно облегчил жизнь человека, вместе с тем практически атрофировав у него инстинкт самосохранения. Зато развились стадные инстинкты, именно они и помогают людям выжить в новом обществе, становящемся не только технократическим, но и тоталитарным. И прежде всего это сказывается на духовных сторонах жизни человека. Происходит отчуждение от культуры и естественной среды, так как соприкосновение с ними может пробудить в людях беспокойство, отрицательные эмоции. Поэтому нормой поведения становится потребительское существование, при котором единственную пищу для ума дают развлечения, реальность заменена примитивными телеиллюзиями.

На определённом этапе общество достигло очень высокого уровня развития информационных систем. В ХХ веке к таким средствам массовой информации и связи, как газеты, почта, телеграф, телефон, добавились радио, телевидение, видео — и аудиосистемы, компьютерная сеть и т.д. Значительно возросли объёмы информации, поглощаемой человеком, что привело к информационным перегрузкам. Зачастую несущая в себе разрушительное, агрессивное начало, а порой обладающая противоречивым, конфликтным характером, информация начала оказывать негативное воздействие на психику и здоровье людей. Возникла необходимость создания методов защиты от такого воздействия. Рэй Брэдбери в своём романе представляет один из вариантов решения данной проблемы: репрессии по отношению к литературе начались не сами собой — они вынужденная мера. Когда в какой-то момент стало ясно, что информационную сферу нужно сокращать, возник вопрос: какую её часть? Средства связи? Без них не обойтись. Телевидение, рекламу? Они уже давно стали неотъемлемой частью жизни людей, и слишком многие в них заинтересованы с практической точки зрения. Вот решение — надо избавиться от книг!

Почему именно от книг? Попытку аргументировать это делает сослуживец и оппонент главного героя Гая Монтэга, брандмейстер Битти. Причина, по которой книги отходят на задний план, считает он, это массовизация культуры: «Раз всё стало массовым, то и упростилось... Когда-то книгу читали лишь немногие — тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка... Книги уменьшаются в объёме. Сокращённое издание. Пересказ. Экстракт... Из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую... Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется всё меньше и меньше времени, и наконец эти предметы заброшены совсем...»

Итак, зачем книги, если есть телевизор, рассуждает Битти. Да и от чтения больше вреда, чем от просмотра телепередач — книги тревожат, заставляют думать. Они опасны! Люди, читающие книги, становятся «интеллектуалами», выделяются из остальной публики, на что-то претендуют. «...Книга — это заряженное ружьё в доме соседа, — заявляет Битти. — Почём знать, кто завтра станет очередной мишенью для начитанного человека? Может быть, я?».

Этого, по мнению Битти, случиться не должно: «Человек не терпит того, что выходит за рамки обычного... Мы все должны быть одинаковыми. Не свободными от рождения, как сказано в конституции, а просто мы все должны стать одинаковыми. Пусть люди станут похожи друг на друга как две капли воды, тогда все будут счастливы, ибо не будет великанов, рядом с которыми другие почувствуют своё ничтожество»

Как быть? Очень просто: взять и запретить, сжечь. Пожарных, объясняет Битти, «сделали хранителями нашего спокойствия. В них, как в фокусе, сосредоточился весь наш вполне понятный и законный страх оказаться ниже других. Они стали нашими официальными цензорами, судьями и исполнителями приговоров... ... Цветным не нравится книга «Маленький чёрный Самбо». Сжечь её. Кто-то написал книгу о том, что курение предрасполагает к раку лёгких. Табачные фабриканты в панике. Сжечь эту книгу. Нужна безмятежность, Монтэг, спокойствие»

В оправдание расправы над книгами Битти уверяет Монтэга, что в них ничего нет. «Ничего такого, во что можно бы поверить, чему стоило бы научить других. Если это беллетристика, там рассказывается о людях, которых никогда не было на свете, чистый вымысел! А если это научная литература, так ещё хуже: один учёный обзывает другого идиотом, один философ старается перекричать другого. И все суетятся и мечутся, стараются потушить звёзды и погасить солнце. Почитаешь — голова кругом пойдёт»

Но речь идёт не только о книгах, их сожжение символизирует нечто большее — гибель и крах всей человеческой духовности, превращение людей в заложников массовой культуры. Её глашатай Битти беспощаден:

« — Вы должны понять, сколь огромна наша цивилизация. Она так велика, что мы не можем допустить волнений и недовольства среди составляющих её групп. Спросите самого себя: чего мы больше всего жаждем? Быть счастливыми, говорят люди. Ну и разве они не получили то, чего хотели? Разве мы не держим их в вечном движении, не предоставляем им возможности развлекаться? Ведь человек только для того и существует. Для удовольствий, для острых ощущений. И согласитесь, что наша культура щедро предоставляет ему такую возможность... Прочь всё, что рождает тревогу. В печку! Похороны нагоняют уныние — это языческий обряд. Упразднить похороны. Через пять минут после кончины человек уже на пути в «большую трубу». Крематории обслуживаются геликоптёрами. Через десять минут после смерти от человека остаётся щепотка чёрной пыли. Не будем оплакивать умерших. Забудем их... Без досок и гвоздей дом не построишь, и если не хочешь, чтобы дом был построен, спрячь доски и гвозди... Человек, умеющий разобрать и собрать телевизорную стену... куда счастливее человека, пытающегося измерить и исчислить вселенную, ибо нельзя её ни измерить, ни исчислить, не ощутив при этом, как сам ты ничтожен и одинок... Нет, к чёрту! Подавайте нам увеселения, вечеринки, акробатов и фокусников, отчаянные трюки, реактивные автомобили, мотоциклы-геликоптёры, порнографию и наркотики. Побольше такого, что вызывает простейшие автоматические рефлексы! Если драма бессодержательна, фильм пустой, а комедия бездарна, дайте мне дозу возбуждающего — ударьте по нервам оглушительной музыкой! И мне будет казаться, что я реагирую на пьесу, тогда как это всего-навсего механическая реакция на звуковолны. Но мне-то всё равно. Я люблю, чтобы меня тряхнуло как следует»

Потому и назначение «пожарников» в «массовом» обществе — не просто сжигать книги. «Мы, — утверждает Битти, — борцы за счастье — вы, я и другие. Мы охраняем человечество от той ничтожной кучки, которая своими противоречивыми идеями и теориями хочет сделать всех несчастными. Мы сторожа на плотине. Держитесь крепче, Монтэг! Следите, чтобы поток меланхолии и мрачной философии не захлестнул наш мир. На вас вся наша надежда! Вы даже не понимаете, как вы нужны, как мы с вами нужны в этом счастливом мире сегодняшнего дня»

Такова логика общества, такова закономерность. «По Брэдбери, — отмечает литературовед И. Роднянская, — все ужасы цивилизованного мракобесия рождаются не в результате однократного акта установления диктатуры, а эволюционным путём, вследствие системы безобидных мер, принимаемых в защиту спокойствия обывателей, из психики которых стремление к удобству и процветанию вытеснило все элементы самосознания». Никто не навязывал людям подобных идей, они сами к этому пришли. В романе, указывает другая исследовательница, М.И. Киселёва, «отсутствует образ диктатора; порочность общественной системы писатель относит за счёт засилья техники массовой информации, в то время как Г. Уэллс и Дж. Оруэлл делают акцент на антагонизме социальных групп, противостоянии партий»

Брэдбери считает, что гибель духовной культуры запрограммирована самими установками современной цивилизации. Духовный кризис социума здесь не причина тоталитаризации, а следствие попытки социальной адаптации в «модернизированном» мире.

Но даже скептик и циник Битти признаёт тупиковость подобной попытки адаптироваться: «Как можно больше спорта, игр, увеселений — пусть человек всегда будет в толпе, тогда ему не надо думать. Организуйте же, организуйте всё новые и новые виды спорта, сверхорганизуйте сверхспорт! Больше книг с картинками. Больше фильмов. А пищи для ума всё меньше. В результате неудовлетворённость, какое-то беспокойство. Дороги запружены людьми, все стремятся куда-то, всё равно куда. Бензиновые беженцы. Города превратились в туристские лагеря, люди — в орды кочевников, которые стихийно влекутся то туда, то сюда, как море во время прилива и отлива, — и вот сегодня он ночует в этой комнате, а перед тем ночевали вы, а накануне — я».

Роман, очевидно, отражает социологические теории массовой культуры, выдвинутые в своё время западной философской мыслью, в частности, теорию «массового человека» Х. Ортеги-и-Гассета. «Развитая цивилизация всегда полна тяжёлых проблем, — пишет мыслитель, — чем выше ступень прогресса, тем больше опасность крушения».

Рассуждения Битти перекликаются с данным Ортегой-и-Гассетом описанием характерного для современного общества явления «скопления» или «скученности»: «Города переполнены людьми, дома — жильцами, отели — приезжими, поезда — пассажирами, кафе — посетителями, улицы — прохожими, приёмные знаменитых врачей — пациентами, курорты — купальщиками, театры — зрителями (если спектакль не слишком старомоден). То, что раньше было так просто — найти себе место, теперь становится вечной проблемой». Автор «Восстания масс» констатирует и появление нового типа человека. Это «человек самодовольный — воплощение самой сущности человеческой жизни. Поэтому, когда он начинает задавать тон в обществе, надо бить в набат и громко предупреждать о том, что человечеству грозит вырождение, духовная смерть». Можно вспомнить и теорию «одномерного» человека Г. Маркузе. В романе к категории «массовых», «одномерных» людей явно относятся Милдред Монтэг и её подруги. Сам Гай Монтэг, Кларисса, Фабер — диссиденты, нонконформистски настроенная прослойка. Битти — пассивный нонконформист, тщетно стремящийся к адаптации в этом социуме.

Теория социального развития у Р. Брэдбери тесно связана с ролью техники в человеческом обществе. Американские критики даже обвиняют его в предубеждении против технологии, в «технофобии», роднящей его мировоззрение с Эллюлем, Мэмфордом, Адорно и Маркузе, хотя сам он это опровергает: «От некоторых моих произведений складывается впечатление, что я настроен к технике враждебно. Это не так, у меня множество рассказов о технике. Одни написаны с целью предостеречь, другие — чтобы заставить почувствовать прелесть жизни, облегчённой машинами»

Роман «451° по Фаренгейту», судя по всему, относится к первой категории. Недаром многие критики именуют его, помимо «антиутопии», ещё и «романом-предостережением». Но автор отнюдь не предостерегает против технического прогресса вообще, он только предупреждает об отрицательных последствиях злоупотребления им в ущерб свободе человеческой личности.

По словам Л.Г. Михайловой, «Брэдбери отнюдь не является луддитом в научной фантастике, он понимает, что «машина» есть воплощение зла лишь постольку, поскольку она применяется со злым умыслом. Вспомним хотя бы наиболее известные рассказы — «Нескончаемый дождь» (1950), где спасение приносит искусственное солнце под куполом, зажжённое чьими-то заботливыми руками и «Будет ласковый дождь» (1950), в котором отлаженный механизм бессмысленно поддерживает видимость жизни в доме, чьи хозяева давно истаяли в пламени атомного взрыва».

В книге два символа «механизации» человечества. Первый — «механический пёс» — кибер, предназначенный для вылавливания «преступников», выбивающихся из системы. Второй — модернизированное телевидение. Механический пёс олицетворяет тотальность, репрессии, он напоминает о каре за несогласие с обществом, за попытку выбиться из колеи. Телевизорная стена — символ людского безразличия, атрофии души и интеллекта человека будущего. Но и такой человек с атрофированной духовностью не может быть счастлив в этом мире. Жена Гая Монтэга Милдред, казалось бы, превратившаяся в зомби, вставив в уши радиомикрофоны-»ракушки» и целый день общаясь только с призрачными персонажами телеспектаклей, гомонящими на стенах-телеэкранах в гостиной, пытается покончить жизнь самоубийством, приняв снотворное. Что это? Последний всплеск сопротивления человеческого механическому? Однако у спасённой Милдред не остаётся никакого воспоминания об этом случае. Она продолжает жить, как машина, и по той же механической инерции выдаёт «пожарникам» своего мужа, узнав, что он прячет у себя запрещённые книги.

Телевизорные стены в доме обывателя отгораживают, изолируют его от остального мира, искажают действительность, оставаясь единственной пищей для умов, телевизионная иллюзия приобретает в жизни среднего американца всё большее значение, даже большее, чем сама жизнь. Этот вымышленный писателем факт иллюстрирует теории развития информационных технологий, выдвинутые современными социологами. Так, Д. Белл прогнозирует в скором будущем замену бумаги электронными средствами, расширение телевизионной службы через кабельные системы с множеством каналов и специализированными услугами. В то же время, эти обстоятельства могут способствовать развитию информационного кризиса. Согласно публицистической работе фантаста С. Лема «Сумма технологии», такой кризис ожидает цивилизацию, которая достигла «информационной вершины», то есть исчерпала пропускную способность науки, как «канала связи». В случае, если цивилизация не сумеет преодолеть его, она «превратится из исследующей «всё» (как наша сегодня) в специализированную только в немногих направлениях. При этом число этих направлений будет постоянно, но медленно уменьшаться по мере того, как поочерёдно и в них будет ощущаться недостаток людских резервов». Именно это и происходит в романе Брэдбери, изображающем общество, вынужденное жёстко ограничить сферу человеческой жизнедеятельности за счёт «второстепенных» культуры и духовности.

«451° по Фаренгейту» по своему пафосу в отношении научно-технического прогресса резко отличается от футуристических романов Р. Хайнлайна. У последнего, как мы уже констатировали выше, отсутствует фактор конфликта между человеком и техникой, хотя его мир, пожалуй, ещё более автоматизирован, чем брэдбериевский. Персонажи Хайнлайна принимают реальность третьего тысячелетия как данность и безболезненно приспосабливаются к ней, используя все возможности, которые открывает перед ними их эпоха. Если в этом мире и возникают какие-то проблемы, то они являются всего лишь косвенными последствиями развития технологий: выход в космос сделал возможными межпланетную работорговлю («Гражданин Галактики», «Достаточно времени для любви»), космические войны («Между планетами», «Звёздная пехота»); прогресс в генной инженерии породил дискриминацию людей на «настоящих» и «искусственников» (выращенных в пробирке из сборного генетического материала) («Меня зовут Фрайди»). У Брэдбери противостояние «человек — техника» прямое. По его мнению, «технизированное общество, состоящее из разобщённых людей, неизбежно порождает тиранию, не оставляя места для человеческого самовыражения». Для Брэдбери на первом месте — общечеловеческое значение технического прогресса. Автор послесловия к одному из его сборников П. Молитвин считает, что «техника интересует писателя неизмеримо меньше, чем связанные с ней моральные и социальные вопросы — влияние техники на отношения между людьми». А по мнению известного фантаста А. Казанцева, Брэдбери, наблюдая действительность, показывает «своеобразные ножницы между возможностями развития техники и культуры, уже сейчас ощущаемые в США».

Итак, роман «451° по Фаренгейту» наглядно иллюстрирует конечный этап развития техносферы — этим словом называют совокупность всей технологии, существующей на земле, достигшей того уровня развития, когда она выделилась в самостоятельную сферу жизнедеятельности человека. Автор книги «Вселенная разумная» М. Карпенко формулирует: «Земля стала местом, где зародилось, ожило и ощутило себя нечеловеческое живое существо — монстр технической цивилизации, то, что в дальнейшем изложении будет называться... техносферой Земли».

Эта ситуация в точности описывается в романе. Милдред Монтэг всё время посвящает развлечениям — работу по дому за неё делает автоматика. Брандмейстер Битти размышляет в своём монологе: «Что тебе нужно? Прежде всего работа, а после работы развлечения, а их кругом сколько угодно, на каждом шагу, наслаждайтесь! Так зачем же учиться чему-нибудь, кроме умения нажимать кнопки, включать рубильники, завинчивать гайки, пригонять болты? ...Застёжка-молния заменила пуговицу, и вот уже нет лишней полминуты, чтобы над чем-нибудь призадуматься, одеваясь на рассвете, в этот философский и потому грустный час».

Люди разучились делать самое главное, то, что отличает их от животных, — думать. И это противоестественно бездумное состояние приводит к душевному дискомфорту, участившимся самоубийствам, всплескам агрессии. Это закономерная тенденция, возникающая в индустриальном обществе, характеризующемся высоким уровнем развития промышленного производства, ориентированного на массового потребителя, и радикальным изменением всей общественной структуры, начиная с форм поведения и социального общения и кончая рационализацией мышления в целом. В таком обществе, утверждает Э. Фромм, «людей привлекает всё механическое, безжизненное, их влечёт к себе могучий механизм, и всё сильнее охватывает жажда разрушения». И тогда начинается война. По Брэдбери, она одновременно следствие технологического бума, гонки вооружений, и средство дать выход накопившейся агрессивности общества. Так заканчивается научно-техническая революция в мире «451° по Фаренгейту».

Если говорить о философской традиции во взглядах Брэдбери на проблемы технологии (имея в виду его творчество в целом, а не только данный роман), то мы не обнаруживаем в них однозначных признаков технофобии, присущей некоторым западным мыслителям, таким, как Ж. Эллюль («Технологическое общество», «Другая революция») или М. Хайдеггер («Вопрос о технике»). Кредо писателя лежит где-то между технофобическими и технократическими концепциями, оно близко к теориям, подобным выдвинутой К. Ясперсом («Современная техника»). Можно также провести параллель между данной книгой и трудами Г. Маркузе («Эссе о свободе») и Л. Мэмфорда («Искусство и техника»). «Не технология, не техника, не машина — двигатели репрессий, а представление о них хозяев, которое определяет их количество, срок существования, их мощность, их место в жизни и потребность в них», — предполагает Маркузе. По мысли же Мэмфорда, в человеке постоянно борются два импульса: художественный, который субъективен, и технический, который объективен, но при этом возможен их синтез. Именно это происходит с Гаем Монтэгом, человеком технократической эры, открывшим для себя мир красоты и гармонии. Но идея «синтеза» не совсем соответствует замыслу Брэдбери. В обмен на технический прогресс он предлагает человечеству утопию «естественного» существования на лоне природы: «...Зелёные холмы и леса ожидали к себе Монтэга... Однажды ещё совсем ребёнком он побывал на ферме. То был редкий день в его жизни, счастливый день, когда ему довелось своими глазами увидеть, что за семью завесами нереальности, за телевизорными стенами гостиных и жестяным валом города есть ещё другой мир, где коровы пасутся на зелёном лугу, свиньи барахтаются в полдень в тёплом иле пруда, а собаки с лаем носятся по холмам за белыми овечками». Эту сельскую идиллию писатель противопоставляет антиутопическому Городу. Город и деревня для него — два полюса цивилизации, и разрушение Города — символически нечто большее, чем апокалиптическая развязка драмы. Это знак перехода в новое качество. Город — не только город в буквальном смысле слова. Это сама эпоха, цивилизация, культура, которую необходимо уничтожить, чтобы на пустом месте построить новую, мыслимую автором как сельскохозяйственная утопия. Если, согласно Роберту Хайнлайну, общество развивается, преобразовывая все виды своей жизнедеятельности в соответствии с внешними изменениями, то Брэдбери выдвигает концепцию цикличного развития цивилизации, ясно указывая на то, что этап «массовизации» — лишь один из циклов, который неизбежно сменится другим, возвращающим человечество к его естественным и культурным истокам, откуда оно вновь начнёт своё восхождение к кульминационной точке. Подобного же мнения, кстати, придерживаются и некоторые теоретики культуры. Согласно им, «массовый» период с его антиутопическими тенденциями предвосхищает начало нового периода упорядоченности и гармонии. Американский писатель и критик Дж. Болдуин уверяет: «Мы находимся сейчас в самом эпицентре грандиозного процесса перемен, тех перемен, которые... освобождают нас от иллюзий и вернут нам настоящую нашу историю, которые уничтожат наши предвзятые суждения и вернут нам нашу личность. А пока этого не произошло, существует массовая культура, способная лишь запечатлевать хаос, нас окружающий; и, быть может, поэтому нам надо вновь и вновь напоминать себе, что в этом хаосе заключается и жизнь, и великая энергия перемен».

Книга Брэдбери — это хроника «процесса перемен». Не всё ещё потеряно, убеждён автор. Трудно искоренить человеческое естество, люди и теперь продолжают чего-то искать, к чему-то стремиться. Иные, слабые, погибают, а иные встают на новый путь — мучительных поисков смысла бытия.

xxx: Знакомый рассказал историю про своего хомяка. Потерялся этот маленький пушистый комок, 3 дня найти не могут по квартире. Ну, забили на поиски, сам появится.
На 4й день с утра заходят на кухню, а на двери холодильника внизу висит их хомяк в раскорячку, лапками по двери скребется. Оказывается это маленькое чучело полные щеки магнитиков набрало и прилипло

xxx: у меня вокруг глаз припухлость какая-то
yyy: это лицо

www.anywayanyday.com/

www.ozon.travel

AviaSales.ru

тож на заметку

prazdnodar.ru/category/kak-otprazdnovat/scenari...

тематические вечеринки

А вы знаете, что...?

-Строительство башни велось в 2 этапа, начиная с 9 августа 1173, и с двумя длинными перерывами продолжалось почти 200 лет, до 1360 года.

-Башня является колокольней католического собора Campo dei Miracoli (поле чудес).

-Раньше считали, что наклон башни являлся частью проекта, но сейчас эта версия представляется маловероятной. Башня проектировалась вертикальной, но наклон начал чувствоваться уже в процессе строительства и может быть связан с действием таких факторов, как мягкость почвы, ненадежность или несоразмерность фундамента, размытие грунта под башней в процессе строительства.

-До 2008 года, несмотря на многочисленные усилия по «заморозке», башня продолжала отклоняться от вертикали со скоростью 1,2 мм в год.

-Сегодня Пизанская башня отклоняется от вертикали на 5,3м.

-Хотя башня наклонена, колокольня, построенная во второй половине XIV века наверху башни, стоит ровнее.

-Кроме того, что падающая башня в Пизе не единственная, так она еще и не самая падающая в мире. Книгой рекордов Гиннеса был зарегистрирован новый мировой рекорд. Им стала колокольня небольшой германской церквушки в деревне Зуурхузен, которая отклоняется на 5,19 градуса. Башня же в Пизе отклоняется только на 3,97.


-В городе Найлс (пригород Чикаго), Иллинойс, США. Построена водонапорная башня в виде точной копии Пизанской башни в 1/2 натуральной величины.


-В Нидерландах, в городе Леуварден стоит недостроенная колокольня Олдехове. Она так же отклоняется от вертикальной оси больше, чем Пизанская башня.


-Готическая церковь в городе Делфт, Нидерландах. Построена в 1246 году на месте деревянной церкви святого Варфоломея. В 1325—1350 годах к ней была пристроена 75-ти метровая колокольня, которая в настоящее время имеет наклон около двух метров.


-В России же, в городе Невьянск Сердловской области расположилась наклонная башня. Ее высота 57,5 метров, а отклонение от вертикали 1,85м. По одной из версий на тертем этаже этой башни чеканили фальшивые деньги. Ходит легенда, что башня накренилась когда из-за неожиданного визита ревизора из Петербурга, поступил приказ затопить все подвалы со всеми рабочими, чеканящими фальшивые деньги.


-Килмакду — монастырь в графстве Голуэй, из-за богатств был несколько раз разграблен в 13 в. Отличительной особенностью является наличие 30 метровой круглой башни, которая отклоняется примерно на полметра, с единственным дверным проемом на высоте в 7 м.


-Замок Кайрфилли — норманнский замок, возвышающийся над центром города Кайрфилли в южном Уэльсе. Это самый большой замок в Уэльсе, второй по величине в Великобритании (после Виндзорского) и одна из крупнейших крепостей Европе. Несмотря на то, что он почти не был затронут боевыми действиями Гражданской войны 1642—1648 годов, повреждение, причиненное парламентской армией в 1648 году, привело к возникновению одной из самых известных особенностей замка — покосившейся юго-восточной башни, наклон которой составляет 3 метра при высоте 20.


- Церковь Тамплиеров в Бристоле. Хоть здание и имеет наклон почти в 1,5 метра, зато не имеет угрозы обрушения. Башня высотой 35 метров, была построена в два этапа, первый из которых завершился в 1390 году. Строительство было остановлено. когда башня начала наклоняться на запад. Но к 1460 году возобновилось снова : крен так и не был устранён, а к башне была добавлена колокольня. Достраивали церковь вертикально, не учитывая наклона. Достройка колокольни вновь привела башню в движение, но не надолго. Достраивать ее больше не решались и церковь приобрела статус «пизанской» церкви.


-Башня Грейфрэйерс — единственная сохранившаяся часть францисканского монастыря (и одна из уцелевших трех) в Англии. Башня в Линн пережила ликвидацию монастырей Генрихом VIII, потому что помогала ориентироваться моряками. Башня неофициально упоминается как 'наклонная башня Линн', поскольку резко клонится на запад. Ее наклон составляет 67.5 сантиметров при высоте 28 метров.
Работы по исправлению были закончены к августу 2006.


-Расположена в шанхайском районе Сунцзян в горах Тяньма. Эта семиэтажная, восьмиугольная в сечении конструкция из кирпича и камня высотой в 18, 82 м. была построена на третий год правления императора Юаньфэна династии Северная Сун (1079 г.). В настоящее время она отклонена на восток на 2, 28 м. под углом 6, 63 градуса к горизонту. Говорят, что преобладающие в этой местности юго-восточные ветры дуют как раз в направлении, противоположном наклону башни, именно это является главной причиной, препятствующей ее падению.


-В Польше, городе Торунь стоит Кшива Вежа (кривая башня) — это одна из башен крепостной стены построенная в XIII в. С тех пор ее вершина отошла от вертикали почти на полтора метра.


-Там же, в Польше, только в Зомбковице-Слёнске стоит еще одна Кшива Вежа - башня готического костела Святой Анны, ныне, по совместительству музей Франкенштейна. Под конец XVI в, скорее всего, из-за движения тектонических плит, начала крениться (наклон составляет порядка 2 м).
-

-Колокольня церкви Св. Мартина, о. Бурано, Венеция. Церковь 15 в с наклонной колокольней и прекрасным «Распятием» Тьепото — важная достопримечательность острова Бурано.


-Башня Сююмбике — дозорная башня в Казанском кремле. Башня Сююмбике является признанным архитектурным символом Казани и широко известна далеко за пределами Татарстана. Имеет заметный наклон в северо-восточную сторону. На сегодняшний день отклонение её шпиля от вертикали составляет 1,98 м.



И это далеко не все не держащиеся на ногах здания.
Есть еще Кривая Верхняя церковь (Oberkirche) (Unserer Lieben Frauen), Бад Франкенхаузен;Башня Шифертурм (Schiefer Turm0), Даузенау; Башня Рейхентурм (Reichenturm), Баутцен; Башня Метцгертурм (Metzgerturm), Ульм, Германия; Часовая башня Альберта (Albert Memorial Clock Tower), Белфаст, Северная Ирландия; Падающая башня Хуцю, Китай; и несказанно красивая "Crooked Spire" в графстве Честерфилд -



В самой Италии «падает» не только Пизанская башня, Кампанила (Torre pendente di Pisa) собора в городе Пиза. В той же Пизе уже восьмое столетие «валятся с ног» колокольня Св. Николая (chiesa di San Nicola) и колокольня церкви Св. Михаила из Ордена Босоногих (San Michele degli Scalzi). Не «держат спинку» «падающие» дома-башни Болоньи – старушки Торе Гаризенда (torre Garisenda) и Торе дельи Азинелли (torre degli Asinelli). Последняя, кстати, самая высокая из «падающих» башен в мире – 98 м.
В список «падающих» колоколен Италии вошли также церкви Сан-Джорджо деи Греки (San Giorgio dei Greci) (Венеция), Башня милиции (Torre delle Milizie) (Рим).

Однако, Истинную ценность для любителей старины представляют лишь две башни — Азинелли и Гаризенда. Они стоят в центре города, напротив друг друга, как два красноречивых свидетельства давнишнего соперничества одноименных болонских семейств. Эти сооружения признаны во всем мире как самые интересные примеры "падающих" башен. Их архитектурное убранство уступает изысканности пизанской родственницы, но судьба этих сестер-соперниц, безусловно, более интересна. Строительство башни, по заказу клана Азинелли, началось в 1109 г., а уже через год был заложен первый камень в основание небоскреба, спроектированного для семьи Гаризенди. Причем сделано это было не где-нибудь, а на расстоянии в несколько метров от сооружения соперников. Обе строительные компании явно спешили, не уделяя должного внимания инженерным расчетам. В результате и та, и другая башня отклонилась от вертикальной оси в направлении друг к другу. Азинелли повезло больше, при высоте 97,20 м ее верхушка отдалилась от заданной отметки лишь на 0,97 м, а несчастную Гаризенду перекосило гораздо серьезнее. Какой высоты достигла бы Гаризенда, неизвестно, т.к. ее начали укорачивать, даже не закончив строительство, и повторяли эту процедуру еще дважды. Сейчас ее уклон, при высоте 48.16 м, составляет 3,22 м. Любопытных на Гаризенду, естественно, не пускают, но подъем на соседнюю Азинелли с лихвой компенсирует эту неприятность. В распоряжении туристов целых 498 ступеней, которые ведут на вершину самой неудачной и самой высокой из "падающих" башен в мире. Фигурки башен считаются идеальным сувениром из Италии.